Боги, которые играют в игры - Глеб Кащеев

Почему-то, я тоже чувствовал, что время действительно поджимает.

– В этой палате вы проведете ближайшие сутки. Затем, мы поселим вас в отель неподалеку, где вы проведете еще три дня, как мы и договаривались, чтобы убедится, что не возникло никаких нежелательных осложнений. Впрочем, мы уверены, что все будет в порядке – это, скорее, перестраховка. Оговоренная сумма поступит на ваш счет сразу по вашему выходу из этой палаты, так что к моменту вашего заселения в отель, вы уже сможете воспользоваться этими деньгами, – объяснял очередной белоснежный китаец. Признаться, весь персонал этого заведения, состоящий, почему-то из одних мужчин, уже весь был для меня на одно лицо.

Я отметил, что мой чемодан также внесли в палату и осторожно поставили недалеко от кровати. Интересно, – почему его не закутали в белое?

Я кивнул своим провожатым, и их мигом сменила толпа суетящихся медицинских работников – у меня взяли анализ крови, причем дважды – из пальца и из вены. Взяли даже мазок слюны. После этого, в комнату вкатили небольшой металлический чемоданчик на передвижном столике. Судя по напряженности, возникшей в воздухе, этот чемоданчик был ключом ко всему происходящему. Один из тех, кто сопровождал чемоданчик подошел к моей кровати, поклонился мне, и медленно, с акцентом, сказал на английском: «Мистер Кленоу, ваше самообладание восхищает меня. Позвольте, я вам все-таки детально поясню, что тут будет происходить. Как вы уже знаете, вы, возможно, единственный человек на планете, чья кровь не восприимчива к этому Вирусу.» В речи этого врача было отчетливо слышно, что слово «Вирус» он явно произносит с большой буквы. Видимо, предполагалось, что я должен знать, о каком именно вирусе идет речь. Китаец, между тем продолжал: «Мы сейчас введем вам несколько модифицированный вирус – у него удалена способность к заражению других. Грубо говоря, вы будете носителем вируса, и будь вы обычным человеком – вы бы заболели, но, при этом, вы будете абсолютно не заразны. По нашей оценке, менее чем за сутки, ваш удивительный организм полностью уничтожит вирус в вашей крови, а мы, отслеживая этот процесс, попытаемся понять этот механизм и изготовить вакцину против настоящего вируса». Я кивнул ему, в знак того, что все понял.

В этот момент моя правая рука непроизвольно дернулась – это старая часть меня, кричащая: «Опомнись, ты ведь не он. Ты же сейчас просто сдохнешь от этой заразы», – попыталась взять контроль над телом и предпринять бессмысленную попытку к бегству. Я лишь ухмыльнулся этим жалким потугам и по просьбе врачей закатал правый рукав.

Из чемоданчика извлекли прозрачную колбу с бесцветной жидкостью и вставили ее в пистолет для инъекций. Почему-то, благодаря голливудским стереотипам, я был уверен, что ампула со смертельным вирусом должна быть непременно ядовито-зеленого цвета.

Пневмошприц прислонили к плечу и с небольшим щелчком, практически без боли, жидкость из ампулы вспрыснулась мне под кожу.

В данный момент во мне словно существовало три независимых человека. Один, старый я, бился где-то в истерике на заднем плане. Второй, тот, чью жизнь я выбрал сознательно – был абсолютно самоуверен и явно знал конечную цель всех своих поступков. Он практически не нервничал по поводу произошедшего только что, однако явно торопился. По его мнению, нам всем стоило что-то успеть сделать, до того, как произойдет какое-то еще событие. Третий я, бывший словно связующим звеном между мной старым и новым – наверное, именно эта часть и была в чем-то «настоящим» мной – словно сторонний наблюдатель с любопытством смотрел за происходящим и гадал «зачем же я все это делаю».

Между тем, назойливый китайский врач продолжил свою лекцию:

– Как вы, в общих чертах, уже знаете, вирус очень быстродействующий. Нормальный человек чувствует первые симптомы уже через десять-пятнадцать минут после заражения, через полчаса он уже заходится кашлем, а через час-полтора впадает в кому со смертельным исходом. Пока вы – единственный человек, который легко избежит этой участи, имея вирус в крови. Первый анализ мы возьмем через двадцать минут, когда вирус, по идее, должен будет полностью овладеть организмом и ваша иммунная система начнет с ним бороться.

Я опять кивнул и откинулся на подушки. Все врачи, наконец, покинули палату, хотя, за полупрозрачным стеклом напротив, по-прежнему оставались дежурить двое – я видел их лица, подсвеченные призрачным светом мониторов. Вероятно, они отслеживали показания многочисленных датчиков, которыми буквально облепили мое тело.

«Все-таки интересно», – спокойно думал я, заложив руки за голову и глядя в безупречно-белый потолок, – «что же это за организация?» Судя по колючей проволоке, многочисленным КПП и автоматчикам, это нечто, имеющее отношение к государству и к армии. Это значит, что простыми вирусами тут вряд ли занимаются. Впрочем, и вакцинами, для массовой защиты населения тоже. Скорее всего, речь идет о боевом вирусе, а разработанной вакциной, в случае чего, воспользуется очень ограниченное число людей, имеющих либо власть, либо деньги, либо, чаще всего, и то и другое.

Любопытно…

Я закрыл глаза и расслабился. Возможно, даже задремал. Проснулся я от того, что маленький человечек внутри меня заходился кашлем. Это для него введенный мне вирус был смертелен. Это он был реальным человеком, с обычной работой, с нормальными человеческими радостями и болезнями. Я же – персонаж, созданный верой и его воображением. Вирус против идеи, фантазии и веры – бессилен.

Я флегматично подождал, пока некто внутри меня издал предсмертный хрип и замолк навсегда. После этого, я потянулся на кровати и встал. Наконец-то я стал свободен. Свободен от прежней жизни, которую даже я сам не осмеливался назвать жизнью. Свободен от стереотипов, навязываемых с детства, свободен от сомнений, от условностей, и даже от понятий добра и зла. Во мне осталась только вера. Вера в нового себя. Все остальное было убито жестоким вирусом.

Я заметил, что за стеклом напротив явно возникла какая-то суета. Несколько человек вбежали в комнату наблюдателей за стеклом, потрясая какой-то бумажкой. Спустя минуту, ко мне в палату вбежал взволнованный китаец – на сей раз уже не только в капюшоне, но и в медицинской маске.

– Простите, мистер Кленов, что-то не так с вашим анализом крови, – затараторил он, – мы не находим у вас в крови тех маркеров, которые раньше были. Честно говоря, ваш анализ вообще не совсем обычный… Возможно, кто-то допустил ошибку, когда брал анализ. Если не возражаете, мы сейчас сделаем еще один…

Говоря все это, врач с волнением наблюдал за мной, вероятно ища симптомы болезни. Я усмехнулся и краем глаза отметил, что кучка специалистов за стеклом получила еще один повод для волнения от вбежавшего с выпученными глазами сотрудника. Один из сидящих у монитора включил громкую связь и что-то быстро заговорил на кантонском диалекте. Вероятно, предполагалось, что я его не должен понимать: «Это не тот, кто нам нужен, Ли. Мистер Кленов найден в аэропорте мертвым. Говорят – сердечный приступ. Этот человек – не тот, за кого себя выдает».

Судя по всему, эта новость уже облетела существенную часть подземного комплекса, так как в это время большие двери в торце моей палаты распахнулись, и я увидел, что за ними располагалась целая огромная лаборатория в сотни квадратных метров, и сейчас в ее дверях столпилось несколько десятков человек, с изумлением глядящих на меня. На того, кто выжил, хотя должен был уже умереть.

Что ж, пришла пора вскрыть карты.

Я ощущал вирус в своей крови так же ясно, как если бы он лежал передо мной на предметном стекле микроскопа. Я вообще, при желании, легко мог почувствовать каждую клетку своего организма, и, что удивительно, мог заставить ее делать именно то, что мне нужно. Легко контролировать свое тело, когда вы состоите из сплошной веры в самого себя. Также я мог заставить делать то, что мне было нужно, этот маленький кастрированный комочек из аминокислот, который местные врачи именовали с большой буквы – «Вирус». Вирус был жалким. Его заперли внутри меня, приговорили к казни и перекрыли все пути наружу, и я подарил этому созданию часть себя – присоединил к нему небольшой кусочек веры – и… отпустил.

Неторопливо подойдя к стоявшему напротив меня китайцу, смотревшему на меня раскосыми выпученными глазами, словно кролик на подползающего питона, я медленно стянул с него маску. А затем кашлянул. Это был скорее деликатный кашель напоминающего о себе посетителя кабинета босса, чем кашель больного. Такой кашель, который в книжках принято обозначать как «Кхм-кхм». Однако, врач напротив меня побледнел, еще больше округлил глаза, мигом превратившись из азиата в вполне сносного европейца, и побежал к дверям.